А можно поинтересоваться, у тебя есть эта книга Маркуса Блоха? не она, книга, стала толчком к этому произведению?

В добрый путь!

Русская советская поэтесса, прозаик.
Родилась в Москве в учительской семье. В 1941 добровольцем ушла на фронт (сначала в авиаполк на Дальнем Востоке, затем санинструктором на 2-м Белорусском и 3-м Прибалтийском фронтах); демобилизована после ранения.
Стихи писала с детства, публиковала с 1945 г.

* * *
Я только раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу — во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
1943

***
Не встречайтесь с первою любовью,
Пусть она останется такой -
Острым счастьем, или острой болью,
Или песней, смолкшей за рекой.

Не тянитесь к прошлому, не стоит -
Все иным покажется сейчас...
Пусть хотя бы самое святое
Неизменным остается в нас.

ЕЛКА

На втором Белорусском еще продолжалось затишье,
Шел к закату короткий последний декабрьский день.
Сухарями в землянке хрустели голодные мыши,
Прибежавшие к нам из сожженных дотла деревень.

Новогоднюю ночь третий раз я на фронте встречала.
Показалось - конца не предвидится этой войне.
Захотелось домой, поняла, что смертельно устала.
(Виновато затишье - совсем не до грусти в огне!)

Показалась могилой землянка в четыре наката.
Умирала печурка. Под ватник забрался мороз...
Тут влетели со смехом из ротной разведки ребята:
- Почему ты одна? И чего ты повесила нос?

Вышла с ними на волю, на злой ветерок из землянки.
Посмотрела на небо - ракета ль сгорела, звезда?
Прогревая моторы, ревели немецкие танки,
Иногда минометы палили незнамо куда.

А когда с полутьмой я освоилась мало-помалу,
То застыла не веря: пожарами освещена
Горделиво и скромно красавица елка стояла!
И откуда взялась среди чистого поля она?

Не игрушки на ней, а натертые гильзы блестели,
Между банок с тушенкой трофейный висел шоколад...
Рукавицею трогая лапы замерзшие ели,
Я сквозь слезы смотрела на сразу притихших ребят.

Дорогие мои д`артаньяны из ротной разведки!
Я люблю вас! И буду любить вас до смерти,
всю жизнь!
Я зарылась лицом в эти детством пропахшие ветки...
Вдруг обвал артналета и чья-то команда: "Ложись!"

Контратака! Пробил санитарную сумку осколок,
Я бинтую ребят на взбесившемся черном снегу...

Сколько было потом новогодних сверкающих елок!
Их забыла, а эту забыть не могу...

ТЫ ВЕРНЕШЬСЯ
Машенька, связистка, умирала
На руках беспомощных моих.
А в окопе пахло снегом талым,
И налет артиллерийский стих.
Из санроты не было повозки,
Чью-то мать наш фельдшер величал.

...О, погон измятые полоски
На худых девчоночьих плечах!
И лицо — родное, восковое,
Под чалмой намокшего бинта!..

Прошипел снаряд над головою,
Черный столб взметнулся у куста...

Девочка в шинели уходила
От войны, от жизни, от меня.
Снова рыть в безмолвии могилу,
Комьями замерзшими звеня...

Подожди меня немного, Маша!
Мне ведь тоже уцелеть навряд...

Поклялась тогда я дружбой нашей:
Если только возвращусь назад,
Если это совершится чудо,
То до смерти, до последних дней,
Стану я всегда, везде и всюду
Болью строк напоминать о ней —
Девочке, что тихо умирала
На руках беспомощных моих.

И запахнет фронтом — снегом талым,
Кровью и пожарами мой стих.

Только мы — однополчане павших,
Их, безмолвных, воскресить вольны.
Я не дам тебе исчезнуть, Маша, —
Песней
возвратишься ты с войны!

***
Не бывает любви несчастной.
Может быть она горькой, трудной,
Безответной и безрассудной,
Может быть смертельно опасной.

Но несчастной любовь не бывает,
Даже если она убивает.
Только кто того не усвоит,
и счастливой любви не стоит...

Биография, стихи

10.04.1937 г
Русская советская поэтесса.
Родилась в Москве. Школьницей работала внештатным корреспондентом газеты «Метростроевец». Стихи писала с детства, занималась в литобъединении при ЗИЛе у поэта Е.Винокурова. По окончании школы поступила в Литературный институт им. А.М.Горького.

РИСУНОК
Борису Мессереру

Рисую женщину в лиловом.
Какое благо - рисовать
и не уметь! А ту тетрадь
с полузабытым полусловом
я выброшу! Рука вольна
томиться нетерпеньем новым.
Но эта женщина в лиловом
откуда? И зачем она
ступает по корням еловым
в прекрасном парке давних лет?
И там, где парк впадает в лес,
лесничий ею очарован.
Развязный! Как он смел взглянуть
прилежным взором благосклонным?
Та, в платье нежном и лиловом,
строга и продолжает путь.
Что мне до женщины в лиловом?
Зачем меня тоска берёт,
что будет этот детский рот
ничтожным кем-то поцелован?
Зачем мне жизнь ее грустна?
В дому, ей чуждом и суровом,
родимая и вся в лиловом,
кем мне приходится она?
Неужто розовой, в лиловом,
столь не желавшей умирать,-
всё ж умереть?
А где тетрадь,
чтоб грусть мою упрочить словом?

***
Случилось так, что двадцати семи
лет от роду мне выпала отрада
жить в замкнутости дома и семьи,
расширенной прекрасным кругом сада.

Себя я предоставила добру,
с которым справедливая природа
следит за увяданием в бору
или решает участь огорода.

Мне нравилось забыть печаль и гнев,
не ведать мысли, не промолвить слова
и в детском неразумии дерев
терпеть заботу гения чужого.

Я стала вдруг здорова, как трава,
чиста душой, как прочие растенья,
не более умна, чем дерева,
не более жива, чем до рожденья.

Я улыбалась ночью в потолок,
в пустой пробел, где близко и приметно
белел во мраке очевидный бог,
имевший цель улыбки и привета.

Была так неизбежна благодать
и так близка большая ласка бога,
что прядь со лба - чтоб легче целовать -
я убирала и спала глубоко.

Как будто бы надолго, на века,
я углублялась в землю и деревья.
Никто не знал, как мука велика
за дверью моего уединенья.

***
Быть по сему: оставьте мне
закат вот этот за-калужский,
и этот лютик золотушный,
и этот город захолустный
пучины схлынувшей на дне.

Нам преподносит известняк,
придавший местности осанки,
стихии внятные останки,
и как бы у ее изнанки
мы все нечаянно в гостях.

В блеск перламутровых корост
тысячелетия рядились,
и жабры жадные трудились,
и обитала нелюдимость
вот здесь, где площадь и киоск.

Не потому ли на Оке
иные бытия расценки,
что все мы сведущи в рецепте:
как, коротая век в райцентре,
быть с вечностью накоротке.
Мы одиноки меж людьми.
Надменно наше захуданье.

Вы — в этом времени, мы — дале.
Мы утонули в мирозданье
давно, до Ноевой ладьи.

СТИХИ, БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

Русский советский поэт, литературовед, публицист. Герой Социалистического Труда (1979). Родился в Хвалынске, детство провел на Волге. В 1933 с родителями уехал на Колыму, учился в Магадане, где 15-летним подростком впервые напечатал свое стихотворение в газете "Советская Колыма". В 1937 поступил в МИФЛИ, в декабре 1939 с группой студентов ушел добровольцем на советско-финляндскую войну. В 1941 окончил МИФЛИ и Литературный институт им. А.М.Горького. В июне 1941 снова добровольцем ушел на фронт.

Я проходил, скрипя зубами, мимо
Сожженных сел, казненных городов,
По горестной, по русской, по родимой,
Завещанной от дедов и отцов.

Запоминал над деревнями пламя,
И ветер, разносивший жаркий прах,
И девушек, библейскими гвоздями
Распятых на райкомовских дверях.

И воронье кружилось без боязни,
И коршун рвал добычу на глазах,
И метил все бесчинства и все казни
Паучий извивающийся знак.

В своей печали древним песням равный,
Я сёла, словно летопись, листал
И в каждой бабе видел Ярославну,
Во всех ручьях Непрядву узнавал.

Крови своей, своим святыням верный,
Слова старинные я повторял, скорбя:
- Россия, мати! Свете мой безмерный,
Которой местью мстить мне за тебя?
1941

Предпоследнее письмо
Вот и отобрана ты у меня!..
Неопытен в древней науке,
Я бой проиграл, пораженье кляня,
Долгой и трудной разлуке.

Я бился, как за глухое село,
Патроны истратив без счета.
Со свистом и руганью, в рост и в лоб
В штыковую выходит рота.

И село превращает в столицу борьба,
И вечером невеселым
Догорает Одессой простая изба
И Севастополем - школа.

Бой проигран. Потери не в счет.
В любовь поверив, как в ненависть,
Я сейчас отступаю, чтоб день или год
Силы копить и разведывать.

И удачу с расчетом спаяв, опять
Каким-нибудь утром нечаянным
Ворваться
и с боем тебя отобрать
Всю - до последней окраины!
1943

О главном
Не будет ничего тошнее,
Живи еще хоть сотню лет,
Чем эта мокрая траншея,
Чем этот серенький рассвет.

Стою в намокшей плащ-палатке,
Надвинув каску на глаза,
Ругая всласть и без оглядки
Все то, что можно и нельзя.

Сегодня лопнуло терпенье,
Осточертел проклятый дождь,-
Пока поднимут в наступленье,
До ручки, кажется, дойдешь.

Ведь как-никак мы в сорок пятом,
Победа - вот она! Видна!
Выходит срок служить солдатам,
А лишь окончится война,
Тогда - то, главное, случится!..

И мне, мальчишке, невдомек,
Что ничего не приключится,
Чего б я лучше делать смог.

Что ни главнее, ни важнее
Я не увижу в сотню лет,
Чем эта мокрая траншея,
Чем этот серенький рассвет.

***
Аминь, рассыпьтесь, горести и грусть!
Гляжу на женщин, кланяюсь знакомым,
От ветра щурюсь, в облака смотрюсь
И верю непридуманным законам.

Земля встает в извечной новизне,
На черных ветках лопаются почки,
Являя людям, птицам и весне
Прославленные клейкие листочки.

А на бульваре — легковейный дым,
Адамы те же и все те же Евы.
Со всех сторон к избранникам своим
Спешат навстречу ласковые девы.

Тверда земля и тверд небесный кров,
Прозрачно небо и прозрачны души,
Но не уйти от неких странных слов,
Вгнездились в память, натрудили уши.

Нейтрон, протон, нейтрино, позитрон...
С усмешкой вспомнишь неделимый атом!—
Не зная верха, низа и сторон,
Метут метелью в веществе разъятом.

Доверясь новонайденным словам,
Дробясь на бесконечные частицы,
Мой глупый мир вовсю трещит по швам
И цельность сохранить уже не тщится.

С былых понятий сорвана узда,
И кажется, все в мире стало дробно,
А надо мной вечерняя звезда
Сияет целомудренно и скромно.

К звезде опять стремятся сотни глаз,
И что им позитроны и нейтрино,
Раз на Тверском бульваре в этот час
Все неделимо, цельно и едино.

Так пусть все встанет на свои места,
Как прежде, воздух станет просто — воздух,
Простой листвой останется листва,
Простое небо будет просто в звездах.

СТИХИ

БИОГРАФИЯ

Межиров относится к поколению, на плечи которого пришлись все тяготы войны: "В сорок первом году, через несколько недель после выпускного вечера, я ушел на фронт. Воевал солдатом и заместителем командира стрелковой роты на Западном и Ленинградском фронтах, в Синявинских болотах".В 1943 вступил в коммунистическую партию. В том же году, тяжело раненый, контуженный, был демобилизован. Вернувшись в Москву, посещал исторический факультет МГУ, прослушав там полный курс в качестве вольнослушателя, и одновременно учился в Литературном институте им. А.М.Горького, который окончил в 1948. Вся его дальнейшая жизнь связана с литературой.

* * *
Как я молод - и страх мне неведом,
Как я зол - и сам черт мне не брат,
Пораженьям своим и победам
В одинаковой степени рад.

В драке бью без промашки под ребра,
Хохочу окровавленным ртом,
Все недобро во мне, все недобро.

...Я опомнюсь, опомнюсь потом.

***
Может родина сына обидеть
Или даже камнями побить.
Можно родину возненавидеть –
Невозможно её разлюбить.

Возраст
Наша разница в возрасте невелика -
Полдесятка не будет годов.
Но во мне ты недаром узрел старика, -
Я с тобой согласиться готов.

И жестокость наивной твоей правоты
Я тебе не поставлю в вину, -
Потому что действительно старше, чем ты,
На Отечественную войну.

Ночь
В землянке, на войне, уютен треск огарка.
На нарах крепко сплю, но чуток сон земной.
Я чувствую - ко мне подходит санитарка
И голову свою склоняет надо мной.

Целует в лоб - и прочь к траншее от порога
Крадётся на носках, прерывисто дыша.
Но долго надо мной торжественно и строго
Склоняется её невинная душа.

И тёмный этот сон милее жизни яркой,
Не надо мне любви, сжигающей дотла,
Лишь только б ты была той самой санитаркой,
Которая ко мне в землянке подошла.

Жестокий минет срок - и многое на свете
Придётся позабыть по собственной вине,
Но кто поможет мне продлить минуты эти
И этот сон во сне, в землянке, на войне.

***
Арбат – одна из самых узких улиц...
Не разминуться на тебе, Арбат!..
Но мы каким-то чудом разминулись,
Тому почти что двадцать лет назад.

Быть может, был туман... А может, вьюга...
Да что там... Время не воротишь вспять...
Прошли – и не заметили друг друга, –
И нечего об этом вспоминать.

Не вспоминай, а думай о расплате –
Бедой кормись, отчаяньем дыши,
За то, что разминулись на Арбате
Две, друг для друга созданных, души.

БИОГРАФИЯ
СТИХИ

Родился в Екатеринославе (ныне Днепропетровск) в бедной семье, отец — ремесленник. С 1914 по 1917 учился в четырехклассном училище, работал у фотографа и на бирже "мальчиком".В 1919 Светлов вступил в комсомол. Начальный период жизни Светлова также по-своему типичен. В 1920 он доброволец-стрелок 1-го Екатеринославского территориального пехотного полка, затем редактор журнала "Юный пролетарий", заведующий отделом печати Екатеринославского губкома Коммунистического союза молодежи Украины. В 1922 переехал в Москву, учился на рабфаке, потом на литературном факультете 1-го Московского университета, в Высшем литературно-художественном институте им. В.Я.Брюсова.

ДОН-КИХОТ
Годы многих веков
Надо мной цепенеют.
Это так тяжело,
Если прожил балуясь...
Я один -
Я оставил свою Дульцинею,
Санчо-Пансо в Германии
Лечит свой люэс...
Гамбург,
Мадрид,
Сан-Франциско,
Одесса -
Всюду я побывал,
Я остался без денег...
Дело дрянь.
Сознаюсь:
Я надул Сервантеса,
Я - крупнейший и истории
Плут и мошенник...
Кровь текла меж рубцами
Земных операций,
Стала слава повальной
И храбрость банальной,
Но никто не додумался
С мельницей драться,-
Это было бы очень
Оригинально!
Я безумно труслив,
Но в спокойное время
Почему бы не выйти
В тяжелых доспехах?
Я уселся на клячу.
Тихо звякнуло стремя,
Мне земля под копытом
Желала успеха...
Годы многих веков
Надо мной цепенеют.
Я умру -
Холостой,
Одинокий
И слабый...
Сервантес! Ты ошибся:
Свою Дульцинею
Никогда не считал я
Порядочной бабой.
Разве с девкой такой
Мне возиться пристало?
Это лишнее,
Это ошибка, конечно...
После мнимых побед
Я ложился устало
На огромные груди,
Большие, как вечность.
Дело вкуса, конечно...
Но я недоволен -
Мне в испанских просторах
Мечталось иное...
Я один...
Санчо-Пансо хронически болен.
Слава грустной собакой
Плетется за мною.
1929

***
Живого или мертвого
Жди меня двадцать четвертого,
Двадцать третьего, двадцать пятого -
Виноватого, невиноватого.
Как природа любит живая,
Ты люби меня не уставая...
Называй меня так, как хочешь:
Или соколом, или зябликом.
Ведь приплыл я к тебе корабликом -
Неизвестно, днем иди ночью.
У кораблика в тесном трюме
Жмутся ящики воспоминаний
И теснятся бочки раздумий,
Узнаваний, неузнаваний...
Лишь в тебе одной узнаю
Дорогую судьбу свою.

Итальянец
Черный крест на груди итальянца,
Ни резьбы, ни узора, ни глянца,-
Небогатым семейством хранимый
И единственным сыном носимый...

Молодой уроженец Неаполя!
Что оставил в России ты на поле?
Почему ты не мог быть счастливым
Над родным знаменитым заливом?

Я, убивший тебя под Моздоком,
Так мечтал о вулкане далеком!
Как я грезил на волжском приволье
Хоть разок прокатиться в гондоле!

Но ведь я не пришел с пистолетом
Отнимать итальянское лето,
Но ведь пули мои не свистели
Над священной землей Рафаэля!

Здесь я выстрелил! Здесь, где родился,
Где собой и друзьями гордился,
Где былины о наших народах
Никогда не звучат в переводах.

Разве среднего Дона излучина
Иностранным ученым изучена?
Нашу землю - Россию, Расею -
Разве ты распахал и засеял?

Нет! Тебя привезли в эшелоне
Для захвата далеких колоний,
Чтобы крест из ларца из фамильного
Вырастал до размеров могильного...

Я не дам свою родину вывезти
За простор чужеземных морей!
Я стреляю - и нет справедливости
Справедливее пули моей!

Никогда ты здесь не жил и не был!..
Но разбросано в снежных полях
Итальянское синее небо,
Застекленное в мертвых глазах...
1943

Музыка В.Берковского, стихи М. Светлова «Гренада»
Исп. В. Берковский, Д.Богданов, Л. Сергеев, А. Мирзаян идр.
Видеоклип

СТИХИ
БИОГРАФИЯ

Халтура с натуры

Писалось в свободное от написания "Чернобыльского детектива" время... для отвода глаз и души. Почти все герои этой "халтуры с натуры" - настоящие лица, с которыми лично знаком)
________________________________

Молодой капитан наконец-то вернулся домой. На часах была половина третьего ночи. Уставший, изможденный, не спавший несколько ночей, он буквально ввалился в квартиру в доме офицерского городка...
Он не стал раздеваться. На улице уже заканчивался апрель, практически все деревья уже были в цвету…
Разбувшись, он зашел на кухню. Не стал включать свет. Открыв холодильник, он достал бутылку «Каберне», налил в стакан, выпил и перекрестился…
Капитан ходил по квартире тихо. Тут же из кухни он проследовал на балкон. Вообще капитан не курил, но если нервное напряжение достигало пика, он доставал сигареты «Донской табак», и жадно затягивался дымом…
Как раз в это время на соседнем балконе был и его сосед. Сосед, по званию, был выше капитана, правда, майор в отставке. Этот майор успел в свое время повоевать на Синае, в 1974-м году, сбивая израильские «Фантомы» и «Кфиры», руководя зенитным комплексом С-75. Родом он был из Одессы, и потому одесский говор крепко привился к нему… Звали соседа-одесита этого капитана просто и по-одесски: Семен Шмеерзон. Хотя, для своих, он был просто Маркович.
- И таки шо там случилось?
- Нормально сосед! Меня задрали.
- Таки я ж вижу шо ты с цыгаркой. Не тяни кота, рассказывай! Какой шлымазл обидел моего соседа?
- Он не один. Их была целая группа. Даже «Ту-16КСР» поднимали, суки, - недовольно и озлобленно сказал капитан.
- Тебя послушай – что завтра ужас!… Неужели таки всё горит?!
- Да, Маркович. Я теперь только об одном молюсь – не дай Бог у кого-то из пацанов нервы не выдержат. «Хорошо» будет всем.
- С вашим «хорошо» только и надо так делать. Неужели тебе не ясно по-одесски, шо они будут и дальше делать Вам хорошо, покак вы им не покажете кто над Керченским проливом поц?
- Если мы им и покажем, кто здесь «поц», то они будут орать «хватит»!
- Ой, я Вас умоляю! Сара тоже кричала «хватит», а потом нянчила семерых бандитов, не считая девочек!
- Маркович, с твоим одесским говором только и расслабляться…

Они разговаривали тихо, стараясь никого не будить. Маркович знал что говорил – если у кого-то из подчиненных капитана сдадут нервы, то хорошо не будет никому. Настолько сильно ухудшилась обстановка на границе…

Пока капитан и его сосед разговаривали на балконе и сосед вспоминал веселые случаи со своей воинской службы, в спальне у капитана проснулась девушка. В общем-то это и была его девушка. Со школьной скамьи они так и остались вместе…
- Гельд, ты опять поздно?
- Да, Марин, как всегда. Я не знаю что делать, я так не могу.
- Расслабься, всё образуется. Главное чтобы до худшего не докатилось.
- Вот к этому, как ни странно всё и сводится…
Отозвался сосед:
- Мариночка, доброй ночи!
- Ой, здравствуйте!
Девушке было немного неудобно – на балконе прохлада, последние дни апреля, а она только лишь завернулась в теплое одеяло.
- Если тебе холодно – иди, я сейчас прийду.
- Нет, я тебя подожду.

Капитан действительно немного расслебился. И хорошо – завтра как всегда ответственный день. На нем ведь лежит сохранность воздушной границы всего приграничного района. Дальше – пролив, разделяющий континент и полуостров. Отмежевавшись проливом, сидели и вели игру по-своему националисты на острове. Вообще, на полуострове была гражданская война. Одни националисты пытались захватить часть острова себе, и сделать его своим независимым оплотом. Вторая половина, движемая идеями Корана и мусульманства, хотела захватить полуостров себе и уйти под турков – давних недругов Сверхдержавы.
Но что интересно – обе спорящие за полуостров стороны очень не любили своего восточного соседа. И готовы были излить на него весь свой гнев и напыщенную злобу.

* * *

- Здравия желаю товарищ капитан! Ваш пропуск!
Гельд, не спеша, предъявил спецпропуск на режимный объект. Дневальный вытянулся по струночке, и пропустил капитана на место службы. Переодевшись в раздевалке, он быстро облачился в авиационный высотно-компенсирующий костюм, поверх надел подвесную систему для парашюта. Шлем с кислородной маской так и остался в руке. Планшет – пристегнут карабинами. Непростой планшет – современный, цифровой, с системой российской спутниковой навигации ГЛОНАСС.
Гельд зашел в класс предполетной подготовки. В классе сидел, немного прикорнувши, майор, зам.командира полка. Он на территории был ещё со вчерашнего дня.
- Разрешите, товарищ майор?
- О! Заходь!
Они поздоровались. Гельд, заняв место за партой в предполетном классе, начал изучать карту района полетов.
- Изменения какие-нибудь есть, Семеныч?
Майор, взяв в руки красный карандашик, склонился над картой:
- Да, изменения только утром «просекли». Но, пока придется оставить нам полуостров.
- Причина, Семеныч? Причина?
- Причина в том, что наши братья казаки устроили переворот на Донбассе. И переворот этот сильно не понравился тягныбоковцам…
У капитана защемило сердце… Ведь его Родина – Донбасс. Место где он родился и отдал этому краю лучшие свои годы жизни.

- Что от меня потребуется?
- Значит, ситуация такая. Тебе предстоит перебазироваться, причем очень даже надолго, возможно что насовсем, на стационарный аэродром Краматорск. Ты же вроде бы из тех мест, верно?
Гельд не сдержал себя, и начал подробно и красиво описывать зам.командиру полка то, как он «гусарил» на маленьком «яшке» с этого аэродрома.
- О! Значит для тебя это места вполне знакомые! Значит так. Тебе, в 10 часов утра, предстоит совершить перелет из нашего аэродрома в Краматоровку. Тем более места тебе знакомы – там ты без карты долетишь.
- Скажи, Семеныч, а чье это распоряжение о направлении меня туда?
- Его именно. Николай Иванович очень захотел, чтобы ты принял участие. К тому же – ты помнишь откуда у нас в части появилась новая авиатеника и как она тебе досталась. Кстати – он тебе передал пакет с документами. Сказал – вскрыть только после посадки в Краматорске.
- Понятно… слушай, а какие-нить трофеи остались в Краматорске?
- Знаешь, Гельд… а трофеи есть. Четыре или пять… по моему таки четыре Су-27 и шесть МиГ-29. Практически все – в летнопригодном состоянии.
- Спарки есть? С кем я там летать буду?
- От Донского казачества сформирована Аушкиным группа пилотов. Все - нормальные ребята, с налетом. Все истребители.
- Хорошо. Тогда я думаю знаешь что…
Майор перебил, с надеждой вопрошая:
- Что?
- Я тут подумал – нахрена козе баян, если у МиГ-а 29-го дальности нет практически! Давай лучше с баз хранения снимем МиГ-23, и вставим им начинку от трофейных 29-х. Включая и двигатель. Это если совсем плохие будут с базы хранения. А так – согласись – МиГ-23 не такой уж и плохой самолет, к тому же – дальность неслабая.
- Ты какой тип «23-го» имеешь в виду?
- МЛД.
- А ты в курсе что они до сих пор стоят в годном (вернее полугодном состоянии) в Чугуеве?
- Думаю если напрячь ребят и казаков там выставить – то нам шесть самолетов и две-три спарки организуют, - подытожил Гельд.
- Вот и организуй. А вообще какая тобой тактика предлагается? Учти – ты там будешь «атаманом Донской авиации», так что учись думать, комэск!
Капитан, не спеша, поведал майору все свои тактические замыслы, которые он совместил с учетом местности где придется летать. Майор даже удивился такому знанию географии родного края Гельда…
После того как были уяснены все возможные моменты и прочие детали, Козицину сообщили о намерении насчет МиГ-23. Козицин не отказался, согласился с доводами и дал необходимые распоряжения.

А сам «виновник торжества» уже отрывался от земли и развернувшись энергичным маневром помчался вперед, на запад – на свой родной город.

продолжение следует..

И вот, родные края проносятся под крылом перехватчика. Вот и быстрое, как речной уж, течение реки - брата Дона – Северский Донец. Вот и знакомые села, вот и знакомые города.
Запрос координат аэродрома. Земля ответила!
Перед тем, как коснуться колесами шасси родной до боли «бетонки», Гельд пролетел на низкой высоте прямо над аэродромом, и облетел знакомые края и районы своего города. Пролетел и над своим районом…
И только после этого облета он зашел на посадку.

- А город ничуть не изменился – подумал Гельд.

Сев на полосу, и прокатившись по ней с дрожащими сзади куполами тормозного парашюта, капитан аккуратненько, вспоминая своё «гусарство», зарулил на стоянку дежурного звена. Выбежавший в камуфляжке казачок направлял его руками на нужное место стоянки, а после занятия места и выключения двигателей он подставил стремянку к борту.
Гельд только ослабил ремни и не спеша закурил, как тут казачок сам подскочил к нему в кабину:
- Господин сотник! Генерал просил чтобы вы подождали его здесь, у него к Вам важное поручение есть!
- Это какой генерал, казак?
- Гращенко, господин сотник!
Голос Гельда был уставший…
- Ох ты ё-ё! Знакомые лица! Ладно, я всё равно здесь буду… расслабляться.

Он помнил Гращенко - Сергея Гращенко, боевого генерала, прошедшего Чечню. Этот человек действительно был примером для многих генералов. Да, вот и он – подъезжает на штабном «бобике».
Гельд сам иногда вводил «новые понятия» во взаимоотношения между солдатами и их командирами.
Так случилось и здесь.
Генерал вышел из машины, облачившись в камуфляж. На ремне – кобура с пистолетом, всегда готовым к бою.
- Товарищ сотник!
Гельд, продолжая затягиваться сигаретой, не вставая с места отрапортовал:
- Господин генерал, здравия желаю!
- Ты хоть встань что ли, Гельд!
Пытаясь «пошутить», он истошным воплем затянул:
- Не могу! Ремни заклинило от радости!
Они оба засмеялись, и вскорее, грукнув от приземления на ноги, перед генералом предстал подхорунжий Донского войска, по совместительству капитан ВВС РФ, который теперь перед ним выглядит всего лишь молодым 23-х летним мужиком. А ведь совсем недавно, как казалось, он стоял перед ним, генералом, ещё пацаном 16-ти лет в погонах приказного за отличную службу…
Обнявшись на радостях, генерал проводил Гельда к себе, а точнее в кабинет штаба, который был отреставрирован заново. В комнате предполетной подготовки было обсуждено всё – от жизни до войны подряд.
Под конец «совещания» в класс предполетной подготовки вошли прибывшие летчики. Все они, будучи в подчинении Гельда, имели звания от подхорунжего и чуть ниже. Но просматривая их летные книжки, все они имели неплохой налет на Су-27, которые стояли здесь в количестве 4-х штук.
- Итак, господа летчики! Мы имеем – территорию всего Северного Донбасса и часть Харьковской области, которую закрывают всего четыре Су-27 и один Су-35УБ. Наш козырь – это взаимодействие с воинами противовоздушной обороны. Но этого мало. Врага будем бить не числом, а умением!
- Оптимистически, батька, глаголишь – заметил один из пилотов. И продолжил – какие на начале предлагаются моменты?
- А что Вы имеете сказать? – Гельд попытался подколоть его. Пилот промолчал…
- То-то же, - продолжил Гельд, – В наши обязанности входит не пи…деть (нехоррошее слово сказал он), а конкретно решать моменты взаимодействия. В данный момент придется задествовать все силы. Кроме того, не удивляйтесь, но при нашем количестве придется организовывать многочасовые патрулирования в воздухе. Сами понимаете – время неспокойное нынче. Так что – будем разрабатывать новые положения. Вечером должы наши ряды пополниться.
- Чем будут пополняться, господин сотник?
- Пополняться будут они из Чугуева, пригонят потрепаные жизнью но годные для боев МиГ-23МЛД.
Один из пилотов был несогласен с этим, возражал:
- Господин сотник! Я осматривал оставшиеся от «тягнытолкая» «29-е», которые там шесть штук на аэродроме стоят. У них даже радар новый! По што машины гноим а сюда старье гоним?!
- Господин хорунжий… кстати как Вас?
- Гнидюк. Николай Гнидюк я.
- Очень приятно, меня вы уже знаете. Так вот. Я изучил этот вопрос, Николай. И ответьте мне как казак казаку – нахрена козе баян? Зачем тащить на себе 4 тонны керосина с полутора тоннами в подвеске, если можно пересесть на МиГ-23, поставить радар с тех «29-х», снять двигатели и летать ещё лучше. К тому же не мне Вам рассказывать преимущества самолета с крыльям изменяемой геометрии, себе б их поставил, была бы возможность. К тому же – «29-е» всё равно отправят в тыл, и там их доведут до ума, поскольку я себе хорошо представляю как их «драли» тягныбоковцы. Так что… решение не от лучшей жизни, но другого выхода нет. А «29» вернутся сюда попозже, будут в качестве резерва группы боя. Всё ясно?
После такого объяснения вопросы больше не задавались, а офицеры поняли, что новый командир не с пустого места погоны нацепил.
Разобравшись с некоторыми моментами по распределению объектов, попадавших под защиту, перешли к рассмотрению тактических вопросов. Как тут раздался мощный рев двигателей, и з-за бугорка над полосой пролетели пять истребителей – 4 «23-х» и одна спарка МиГ-23УМ. Развернувшись, они зашли на посадку парами, последней садилась спарка.
Все они зарулили на центральную заправочную стоянку, и заглушили двигателя. Вскорее шесть человек, вновь прибывших, после рапорта собрались в круг и закурили возле своих ястребов.
- Как долетели, орлы?
- Батька, думали как бы не убиться! Машине ресурс двигателя уже вышел, думали хана будет!
- Не переживайте, теперь вместе бить врага будем.
- А чем будем, батька? На этом что ли? Старовато как-то… быстрее сами поубиваемся.
- Не переживай – вон видишь доноры стоят? – показывая на брошенные в капонирах «29-е».
- Вижу!
- Вот с них и запчасти снимем, и ещё и радары переставим. Кстати перекрасить тоже не мешало, а то вроде бы и казаки, а пошарпаные. Кстати! Трезубцы закрасьте! Смотреть стыдно – мы ж Донские, а не бандеровские!

Подогнав КАМАЗ, друг за дружкой все пять МиГов проследовали в сторону ангара ТЭЧ, где встали на ремонт аж на пять дней. Специалисты не жалели сил и работали в две смены под руководством сотника технической службы Карасева Петра.
А летчики все это время летали на «провозные полеты» в самолете Гельда, чтобы не растерять навыки. С этих дней на аэродроме развернулась бурная жизнь, и множество пацанов прибегало к аэродрому, чтобы посмотреть на учебные воздушные бои.

Стоя в перерывах между полетами, пилоты как всегда шутили, делились особенностями полетов. И тут же раздается рокот и легкое жужжание. Жужжание было не очень, казалось что рядом летает какой-то большой жук. «Большим жуком» оказался Ан-12, прилетевший из Чкаловского, и привезший на себе внутри запасные части, ракетный боекомплект и… двигателя АЛ-31Ф, годные для Су-27. На вопрос офицера охраны груза последовал ответ – «движки» для «23-х». Вот так помог Козицин! Даже я не ожидал, что потом, как выяснится, характеристики МиГ-а с «суховскими» двигателями будут ещё лучше, чем со старыми Р-29Б-300. Спасибо ему! Очень он выручил тогда ребят, жители Донбасса ему и до сих пор благодарны, что не пришлось бомбы ловить крышами своих домов.

Продолжение следует...

Налетавшись за день, казаки снова обрадовались прилету транспортника. На сей раз это был Ан-26Б, который привез не только фураж и авиационные ракеты, но и семьи казаков, которые теперь защищали небо Донбасса. Радости от встречи было очень много.
Прилетела и Марина. Уже с утра она знала, что в 18:00 с аэродрома, где до этого она жила с Гельдом в военном городке, взлетит самолет на Краматорск, который повезет семьи пилотов.
Марине пришлось немного потрудиться, чтобы разыскать Гельда. Он оказался в ангаре ТЭЧ, где в этот момент, попутно вспоминая какую-то мать и прочие «эстетические устойчивые русские выражения», пилоты аэродрома вместе с техниками ставили новые двигателя. У всех были черные руки (слава Богу в рукавичках), и лица – боевая раскраска племени Майя.
Красиво, и не спеша, она прошла в ангар, довольно большой, и гулкий. Во всю гудел автокран, и двадцать человек, громко матерясь от обиды, пытались повернуть подвешенный «движок», чтобы тот встал на место. Работая в поте лица, Гельд сразу заметил вошедшую девушку – его девушку.
- Ты ба! Казаки!!! Наши семьи прилетели!
Тут же вся работа прекратилась, а на вопросительном выражении сотника тех.службы Карасева больше ничего разглядеть не удалось. Молодые стояли обнявшись и как всегда ласкались…
- Как меня нашла?
- Тебя невозможно не найти! Узнала по… мату. А что тут творится?
- Да так, в конструктор играемся, - ответил Гельд с юмором.
- Хорош конструктор! – улыбаясь ответила Марина.

Пока решались вопросы обустройства семьи, оцепление аэродрома с большим усилием прорвали… друзья, родные и родственники казаков, которые были из Краматорска и служили на аэродроме. Еле-еле, с большим трудом удалось их уговорить вернуться домой. Ибо будь что – и не приведи Господь к непомерным жертвам от давки и прочего. Да и сам аэродром – не место для прогулки…
Марина сама доехала к родителям и очень её удивила своим появлением. Особенно удивила тем, что теперь она и Гельд… вернулись домой.
А сам Гельд, после того как два самолета были полностью возвращены к жизни, увалился спать в модуле для пилотов. Практически всю ночь он спал как отрубленный, ибо день пришелся тяжелым.

* * *

Наутро пилоты проснулись как и обычно привыкли. Уже в половину шестого в курилке перед зданием штаба было «многолюдно». Собравшиеся казаки решали на маленьком кругу проблему дня – что делать дальше, и какие действия будут. Дым от сигарет сразу же выдавал о том, что здесь «заседание». Прошлым вечером они уже успели перезнакомится…
- Николай, вот скажи, может нам сегодня сразу облетать его с новым двигателем после стендовых проверок? Или подождем пока не установят радар с «29-х» и только потом облетаем?
- Да ты знаешь, Гельд, - немного задумавшись сказал Николай Гнидюк, затягиваясь дымом сигареты, - я думаю что надо эти «сигары» ещё доводить до ума придется.
Для непосвещенных скажу, что за форму фюзеляжа самолет в некоторых частях получал прозвище «сигара».
- Батька, кстати, а как насчет того, что мы будем с голой задницей лезть под ракеты? – спросил вахмистр Андрей Ревенко, командир второй пары Су-27-х.
- Аднрюш, я вот думаю, может что-то ещё с «29-х» поставить, а?
- Николай прав, Андрей тоже – подчеркнул Гельд. В любом случае апаратуры постановки помех нам не хватит даже на Су-шки, а про «23-и» и говорить не приходится, они по конструкции даже изначально не были расчитаны на это.
- Да-а, задали они нам задачку, - чиркнув зажигалкой, ответил Валентин Елагин, молодой хорунжий, но уже имевший солидный налет на МиГ-29. А до этого он переучивался на «29-й» с «23-го». – В принципе, если пожертвовать местом внутри, то для аппаратуры можно будет найти место. Но опасно тем, что «съедет» центровка, а «23»-й динамически устойчив. Если съедет центровка – хрен его знает что получим, правда, Коля?
- Да, Валя, думаю так и будет – проговорил Гнидюк, пуская колечки сигаретного дыма в воздух.
- Хорошо, а в контейнерном исполнении нет никаких станций? Я знаю что на самолеты III поколения ставились раньше СПС-141. По-моему их и на Су-25 подвешивали¸ и на Су-17…
- А Гельд прав, можно попробовать. Для самолета такого класса оборудование вполне подходящее.
- Валя, куда же ты его денешь тогда? Ты ж говорил что центровка «съедет»!
- Андрей, у тебя «сорбции» как висят? Правильно – две мандолины под законцовками крыла, и без двух ракет ты остаешься. А я её, СПС-141, могу «кинуть» на подфюзеляжный узел вместо 800 кг подвесного топливного бака. К тому же – она в одноконтейнерном исполнении. Удобно и практично – на Ф-16-х кстати тоже самое делается – или ПТБ или ALQ-131.
- Валя, откуда такие глубокие познания буржуйсуой техники? – переспросил Гельд, туша сигарету.
- Приходилось и их буржуйскую технику видеть. Приходилось даже и сбивать как-то, но это было уже не здесь а где-то в 90-е в Африке… когда в армии разгул был при Ельцине, то по найму могли пошухарить…. Приходилось и такое делать.
- И как? Против однотипной техники выступать приходилось?
- Да, но это было в 98-м году, в Эфиопии. Тогда гоняли «29-х» с украинскими пилотами-наемниками. Главное что я для себя отметил – 29-й немного хуже чем «27-й» тянет на энергичный маневр, начинает оба движка разгонять. Он пердит, пыхтит, коптит от перегазовки, но оторваться не может. А от этой свистопляски керосин у него раньше заканчивается. Сбить его однотипной Р-27 на 20 км никому не рекомендую – хрен что получится, - прервался Валентин, затянувшись сигареткой, и продолжил, - в ближнем бою сбить его вполне реально на Су-27-м. Почему – я уже говорил. Энергичный маневр у «сушки» больше получается. Хотя… тут ещё и от летчика зависит, как он может правильно разгонную динамику своей машины использовать.
- Ну да, тут я согласен. Хотя в принципе – на что хочу обратить внимание, так это на то, что у нас пока основным противником может выступить и Су-27, - предполагал Гельд, - Тут как раз надо что-то равное или превосходящее. Посему как Су-шка хоть и маневренная, но без переднего горизонтального оперения и отклоняемого вектора тяги двигателй она – ничто. Это я могу подтвердить точно. Плюс с нашей стороны – большой козырь если мы хотя бы несколько машин «нарядим» в средства радиоэлектронной борьбы. У тягныбоковцев с средствами РЭБ могут быть только «29-е», и то не все подряд. Что предложите? – спросил Гельд, и встал немножечко размяться.
- А предложу я сейчас, - встал Николай, - Вам, господин сотник, облетать спарку МиГ-23УМ, к тому же я знаю что МиГ-23 вы можете поднять в воздух. Вы же сами рассказывали…
- Согласен. Могу. Приступим?!
- Пошли!

продолжение следует...

Гельд и Николай отправились на центральную заправочную стоянку, куда выкатили свежеотремонтированный МиГ-23УМ, с новым двигателем.
На часах половина седьмого. Последние дни апреля… уже немного теплело, хотя с утра, как всегда по прежнему было прохладно.
Оба пилота уже были готовые. Оба Су-27П всегда были готовы к вылету по тревоге со стоянки дежурного звена. Пролетов самолетов в воздухе никаких не было. Гражданская авиация перестала посещать это место…
Заправщики залили два бака в спарке, ибо много и не надо было, и летчики заняли свои места в кабине. Гельд – в первой кабине, как проверяющий. Во второй кабине сел «контроллер» Николай, у мено было на руках наскоро составленное полетное задание по облету нового двигателя.
Техник самолета отчитался подробно о проделанной работе. И вот, пришла пора стартовать.
Выполнив необходимые переключения, Гельд запросил «вышку». «Вышка» ответила, что дает «добро» на запуск двигателя и на дальнейшее выруливание на полосу.
Один единственный двигатель истребителя загудел и начал издавать легкий свист…
Еще немного, и чуть покачиваясь на нос самолет тронулся по рулежной дорожке мимо стоянки дежурного звена к полосе на взлет.
- Коля, готов?
- Готов! Давай на взлете разгоняй двигало на полную, до упора! Я буду фиксировать, потом по САРПП проверим!
- Давай, начинаю!
Уверенность придавала силы экипажу. Гельд запрашивает взлет, и после ответа «вышки» - «Взлет разрешаю!», он дал ручку газа до упора. Крылья в расставленном положении, отклонение – 16 градусов. Обороты дошли до 100%, отпуск тормозов.
Неведомая сила начала приятно придавливать обоих пилотов к креслам. Самолет уверенно набирал скорость, немного подняв нос над землей. И вот, происходит его отрыв от земли. Самолет в воздухе, шасси убрано. Фальшкиль, с тихим грюком, «расправился» и теперь самолет полностью готов. Крылья раздвигаются на уровень сначала 32, а потом 45 градусов. Двигатель ведет себя вполне устойчиво.
- Коля, двигало вроде бы нормально работает! Все режимы опробовали? Посмотри!
- Да, тут осталось ещё два варианта. Давай попробуем его потянуть на высоту ещё, и потом будем падать с отключенным.
- Попробуем.
Гельд перевел самолет в горизонтальное положение, чтобы набрать немного скорости. И вот, набрав около 1100 км/час, он потихоньку переставил триммера на рулях, и самолет начал уходить стрелой вверх. Стрелка высотомера отсчитывала – 5600, 6000, 6500, 7100, 7700 метров… Скорость немного упала, и можно было брать ручку на себя – перегрузки были уже немного минимальны. Крылья отклонили на самый максимум – 72 градуса. Двигатель по преднему рвет на оборотах душевыматывающий вой, кажется вот вот он станет орать по-человечески!
И вот, набрана высота в 10 000 метров. Проведя здесь необходимые меры проверки, в часности, установив предел скорости полета и прочие параметры, Гельд отключил двигатели.
- Коля, контролируй! Я выдерживаю угол 60 градусов по тангажу, воздушные тормоза выпущены, двигатель выключен!
- Контролирую. Скорость растет, фиксирую 700 км/час, высота 6000. А начинали с 10 000 и скорости в 450 по прибору, там это предел, дальше сваливание.
- На какой выводим, Коля?
- Выводи начиная с 3000 метров!
- Понял!
Гельд смотрел на бегущую стрелку высотомера, которая вплотную приближалась к запланированной цифре. Вот и 3500, крылья по прежнему отставлены на 72 градуса. По команде Николая Гельд начал выводить самолет в горизонтальный полет.
- Коля! Упирается, бл…дь! Давай, ногой её, вместе!
- Тянем!! У-у-у, с-сука, уп-пирается, бл…дь!!!
Оба пилота, сопя и кряхтя, переставив триммера, принялись изо всех сил выводить МиГ-23УМ из такого пикирования. Спокойно и без лишних эмоций, самолет начал потихоньку выводиться по кривой, и с 600 метров он перешел в горизонтальный полет…

Тут и на табло загорелась контрольная лампочка, и голосовой информатор сообщил – «Остаток топлива – 800 кг. Рубеж возврата!». Самолет летел над Артемовском, и через 5 минут он уже делал заход на посадку в Краматорске. Посадка прошла очень успешно.
Отстрелив тормозной парашют как всегда возле центральной заправочной стоянки, с открытым настежь фонарем, Гельд порулил на специально отведенное место. Заглушив двигателя и сняв шлем с кислородной маской, он как всегда закурил, и сказал Николаю вслух:
- Коля! А всё-таки векторной тяги здесь ой как не хватает!
Оба пилота, затягиваясь дымом сигарет, дружно начали смеяться…

Тут же прибежали к самолету сотник Карасев и начальник службы СД, по обслуживанию двигателей, вахмистр Виктор Кубкин. Получив необходимые сведения от Гельда и Николая, они попросили техника извлечь САРПП, чтобы снять все показания и ввести необходимые поправки.
Пока САРПП благополучно извелкали из хвоста самолета, оба пилота, встав в кабине, немного размялись и спустились на бетонку центральной заправочной стоянки. К ним вовсю гудя мотором, ехал «бобик» генерала Гращенко.
- Ну вы братья-казаки и даете! Начальника штаба Капранова и то испугали!
- Как, господин генерал?!
- А вот так – он мне позвонил только что из Артемовска, спрашивает – то не наши соколы летают над ним? Это вы что – по тревоге что ли?
- Да нет... испытательные полеты, на самолете новый двигатель стоит, надо было облетать и снять характеристики.
- И как, сняли? – добрым голосом спрашивает Гращенко.
- Ага. САРПП уже спёрли в лабораторию.
- Это чего такое – САРПП?
Оба пилота переглянулись и хором ответили:
- Типа, «черный ящик».

Продолжение следует...

Днем был созван казачий круг в штабе Краматорского казачьего полка. Присутствовали почти все офицеры – казаки были на местах и несли дежурство на объектах. Был вызван и Гельд.
Генерал Гращенко первым взял слово. Он объявил об обстановке и о положении в городе. Город был спокоен, пока ничего не могло ему угрожать. Жители, в основной массе, были довольны тому, что теперь порядком заправляли Донские казаки. Хотя и находились некоторые личности… Они себя ещё как проявят…
После небольшой «планерки» и «оперативки», Гращенко попросил Гельда задержаться:
- А Вас, Гельдрих, я попрошу остаться!
- А оно мне надо?
- Щас узнаешь!
Гращенко закрыл дверь кабинета и достал из стола лист бумаги. Это была «анонимка», вернее – бумажка, за подписью…
- Узнаешь подписанта этой хрени?
Гельд внимательно вчитывался в текст. Оказывается – он был, согласно этой «филькиной грамоте», неустойчиво политически личностью, которая всячески восхваливает антигосударственные элементы и, помимо всего прочего, увлекается «падшими женщинами»… Полный набор…
- А как он просек что я в Краматорске?!
- А вот это Гельд я и не знаю… может кто-то… может и ты, может и Марина засветилась. К тому же ты ж над городом пролетал… Но учти – наша контрразведка за всеми тут следит, все кто на аэродроме – наши, «чистые», так что тут наверное мы просто «засветились».
- Знакомая рожа Городенского… сука! – сказал в угаре злости Гельд, - Мы же казаки, Серега! Чем бы эту большевисткую сволочь ко мне не доставить на аэродром связанно да показать ху из ху, а?
- Не спеши. Можно, но надо это без лишнего шума, сам понимаешь. Надо его на чем-то поймать…
- Да легко! Он же лидер компартии в этом городе. А значит… предлагаю проехаться на мою старую квартиру.
- Давай. А что там?
- Серега, там ответы на все вопросы.
Оба офицера сели в авто, и отправились в город.
Доехав без происшествий до своего старого дома, Гельд позвонил Марине. Та уже вволю отоспалась, и не медля, пришла к нему. Во дворе, где когда-то не так давно он жил, совсем ничего не изменилось. А ключи – а ключи были у соседа, который от больших радостей пригласил его вечером к себе, обещая собрать всех своих.
Легким поворотом ключа квартира открывается… И Гельд вновь зашел к себе домой. Вновь – это спустя 5 лет… или шесть… ай, как же точно сказать – пытался он напрячь память. Так давно его здесь не было…
Ходил Гельд по комнатам осторожно, оглядывая всё вокруг. Нашел он и старый ящик с бумагами, и достал оттуда пухлую папку с бумагами и прочим.
- Серега! Держи!
- Что это такое?
- Это? – Компромат! Почитаешь – оху… (нехорошее слово сказал).
- Гельд, это сборник о том, о ком я сейчас думаю?!
- Ага! Ты помнишь эту рожу, и как он нас вдвоем встретил и перегородил дорогу… и что потом было…
- Вспоминать не хочется… но было весело.

Они разъехались кто куда по своим делам – на Марине висело хозяйство, у Гельда ещё была «работа - полная чаша», а Гращенко приехав в штаб, начал внимательно изучать компромат…

Приехав на аэродром, Гельда уже ждали.
- Господин сотник! Принимайте пополнение!
- Что там такое…?
Гельд выбежал на центральную заправочную стоянку и не поверил своим глазам – стояли практически все перехватчики МиГ-23МЛД и один УМ, все Су-27П и Су-27С и его Су-35УБ – все одной раскраски – такой же, какая у перехватчиков Су-27 Миргородской бригады ВВС Украины.
Гельду понравилась такая «композиция». Кроме того, новую технику должны были освятить, ради чего приехал полковой батюшка Сергий и сотенный батюшка Геннадий.
Марина, немного освободившись, тоже пришла на аэродром. Кстати у неё был спецпропуск, который был заверен лично Гращенко.

Процесс освящения техники и строевого состава подразделения (не только летчиков, кстати), прошел очень торжественно и красиво. Присутствовала местная пресса и местное телевидение. После благословления, пилоты заняли свои места на постах боевого дежурства.
А у Гельда – плановый облет территории.

* * *

- Батька, я 609-й, прошу запуск!
- Разрешаю!
- Батька, запуск выполнил, прошу «добро» на исполнительный.
- 609, разрешаю исполнительный. Работу разрешаю, 3-й и 4-й квадрат, от 2-х до 4-х.
- Батька, принял! Выполняю.

Короткий разбег… и перехватчик, увешанный ракетами, оторвался от полосы, взяв курс сразу на запад.

Под крылом проплывала трасса Ростов-Харьков… канал «Северский Донец – Донбасс»… вот и бассейн-барбатер Славянской электростанции… веточка железной дороги на Красный Лиман… мост на этой веточке… Северский Донец… плотина на реке… две цели слева…
Стоп! Две цели!!!
- Батька, я 609-й, запеленговал две цели, по запросу госопознования – «ихние», опознаны как Су-25. Запрос на дальнейшие указания!
- 609-й, цели опознаны, подтверждаем, задача – атака воздушных целей.
Гельд понимал, возможно всё что угодно. Даже провокация. Но в случае чего – он очень хотел снять с себя вину, если это действительно будет провокация, или подстава.
- Батька, повторите приказание.
- 609-й! Пов-то-ря-ю! За-пе-лен-го-ван-ные ва-ми две це-ли У-НИЧ-ТО-ЖИТЬ!
- Выполняю приказание, - сказал Гельд совершенно спокойно. Теперь он мог на это пойти с чистой совестью.
Быстро вспомнились навыки работы с РЛС «Ибрис», которая могла вести 30 целей на слежении одновременно, и по 8-ми одновременно производить пуск ракет. Запеленгованные цели мгновенно вошли в два узких поля обзора радиолокатора, и после команды пилота «захват цели», которую он активировал ключом на РУС-е, включились каналы радиокоррекции. Обе ракеты готовы к пуску, цели – в зоне максимальной дальности пуска ракет с учетом маневра…

…- Тридцать второй! – хриплый голос на украинском языке прорезался в шлеме пилота, - Тридцать второй! Цель для атаки – квадрат 315, удаление от маршрутной точки №4 – 6 км. Ориентир – железнодорожный мост через реку. Характер цели – плотина. Атаковать одним заходом и резко разворачиваться назад. Огибать крупные населенные пункты. Как поняли?
Летчик сразу, глядя на прикрепленную к ноге полетную карту, сориентировался на месте и оценив расположение елей, также на украинском, ответил:
- База, распоряжение понял, исполняю.

Два штурмовика Су-25, №32 и №18, с трезубцами на килях и четырьмя бомбами по 500 кг под крыльями, слегка издавая свист своими безфорсажными двигателями, проскользнуди мимо приметной излучины Северсокого Донца. До указанной им цели осталось ещё 15 километров, пора выходить на боевой курс.
Радиообмен между пилотами проводился исключительно на украинском языке.
- Восемнадцатый! Работаем одним заходом. Разгружаем весь борт, как понял.
- Понял, тридцать второй!
Только прекратился радиообмен – в кабинах обоих пилотов истерически запищала «Береза». Обоих пилотов вели на радаре противника.
- База, нас взяли на АС перехватчики противника.
На что база среагировала оригинально…
- Не мелите ерунду! У противников нет истребителей! Выполняйте задачу, а не то собьем как паникеров и дезертиров!!!
- Хрена себе! Дожились…
Пилоты, не взирая на вопль руководителя операции, сидевшего на земле и имевшего совсем неточные данные разведки, продолжили полет, правда, немного снизившись и прижавшись к земле…

- База, я 609-й, к атаке готов, цели снизились до 200 метров, скорость 400. Начинаю работу.
- 609-й, начинай.
Палец, немного упершись, выжимает с небольшой задержкой кнопку пуска ракет. Звук системы о срабатывании команды… и обе ракеты, шухнув двигателем, срываются со своих позиций. Ракеты Р-27ЭР, увернуться от них крайне сложно…

…- База! База! По нам ведется ракетная атака! По нам ведется ракетная атака!
- Не паниковать!!!
- Повторяю – по нам ведется ракетная атака воздушной целью!!!
- Повторяю – не паниковать! Выполнять задачу до…
Связь прервалась. А в дневном апрельском небе над Северским Донцом раздалось два хлопка, и немногие туристы могли наблюдать как оба поверженный штурмовика горели в воздухе. Один взорвался сразу – от детонации сработал весь боекомплект, в том числе и четыре 500 килограммовые бомбы. Второй, коптя горящими двигателями, красиво падал в лесок… упал практически плашмя и недалеко от поста казаков в Святогорске. Они же и оповестили комендатуру.
Когда эти казаки подошли к павшему штурмовику, то они увидели его полностью обгоревшим, правое крыло было полностью разрушено, боекомплекта не было, видимо пилот успел его сбросить аварийно. Кстати сам пилот сидел в кабине, правда… тяжело раненый и сильно обгоревший… Был вызван вертолет, и Ми-8 оперативно прибыл из Красного Лимана…
… - Батька, я 609-й. Обе цели уничтожены. Запрос на дальнецшие действия.
- 609-й, подтверждаю. Закрывайте район падения, туда направлен наш вертолет. Остаток топлива?
- 5800
- На час хватит. Закрывайте квадрат. Любого, вошедшего в квадрат со стороны противника – сбивать без предупреждения.
- Батька, выполняю.

Офицер на пункте наведения перехватчиков немного расслабился. Но по прежнему не мог понять – откуда всплыли эти два штурмовика. И чьи они на самом деле?..

…-Батька! Прошу в подкрепление два МиГ-23 и два Су-27П. Возможна атака со стороны противника.
- Понял, поднимаю. Воздушная обстановка какая?
- Докладываю – на дальнем удалении, 130, пеленгую с прерыванием пару Су-27П, по госопознованию – ВВС Украины, идут в нашу сторону. Чуть ближе, на удалении 105, пеленгую непрерывно ещё одну пару Су-25.
- Поднимаю в воздух тебе два МиГ-23, Су-27-е закроют район Славянска-Краматорска. Как понял?
- Понял, батька, наведение их буду делать я.
- 609-й, выполняй!..

На аэродроме Краматорска раздался истошный вой сирены воздушной тревоги. Мимо стоянки дежурного звена пробегали двое пилотов - дежурившие на ДЗ Николай Гнидюк и Валентин Елагин. Андрей Ревенко и дежуривший рядом с ним Виктор Кибко тоже получили команду на взлет.
- Батька, я 501-й, прошу запуск!
- Батька, я 502-й, прошу запуск!
- 501-й, 502й! Выполняйте запуск. Разрешаю выход на исполнительный сразу, после взлета пары Су-27-х. Как поняли?
Оба пилота МиГ-ов доложили утвердительно.

Пара Су-27-х уже выруливала н исполнительный. Заняв места, оба перехватчика начали разбег… и вот они уже в воздухе, начинают кружить над Славянском и Краматорском…

…- 501-й, взлет выполнил, фальшкиль вышел, крыло на 45*, укажите курс следования.
- 502-й, дублирую сообщение 501-го.
- 501-й! 502-й! Это 609-й! Давайте к плотине на Донце, там я закрываю третий квадрат. Вы мне нужны.
- О! 609-й! Летим.

Через пять минут, оба МиГ-а, повторив путь Гельда, прилетели в район патрулирования, и разыскам друг друга в воздухе, встретились. Заняв положение в строю, Гельд вкратце указал обстановку, пользуясь специальной линией командной радиосвязи. Пока давал указания – присмотрелся на боекомплект, который был подвешен под МиГ-ами.
- Да-а, хороши были пиратские копии наших «Жуков» - теперь и Р-77ПД можно вешать и Р-73, - подумал Гельд, немного улыбнувшись.

Соеденившись в воздухе со штурмовиками, пара украинских Су-27 взяла с ними общий курс на восток. Цель для штурмовиков оставалась одна и та же. Вот только на центре наведения командир не мог смириться с мыслью, что казаки теперь закрыли свое небо, и теперь его «прошить» будет сложно. Вот только было непонятно – то ли на украинских трофеях летают казаки, или это Россия туда что-то «слила»…

- 501, 502! Работайте по Су-25-м! Я беру оба Су-27. Начинаем.
- Давай!
- Начинаем!

Пилоты обеих МиГов начали поиск и выделение целей. Вскорее, выдержав некоторое время, чтобы штурмовики не развернулись назад, МиГи взяли их на автосопровождение и пустили обе, весьма дальнобойкие, ракеты с активным самонаведением Р-77ПД.
Гельд же выделил обе цели и начал их обстрел одновременно. Ими оказались два Су-27П, которые пытались увернуться от двух выпущенных ракет Р-77.

Оба Су-27х начали активно и энергично выполнять маневры отворота и вышвыривать в небо куски фольги и стальных уголков, чтобы отвлечь ракеты противника. Но… через 20 секунд оба перехватчика красиво взорвутся в воздухе. То же самое будет и с Су-25-ми, хотя один из них упадет немного покореженным. Правда с убитым осколками ракеты пилотом.

О чем говорили и что докладывали пилоты этой группы украинских самолетов – уже неизвестно, ибо их переговоры зафиксировать и прослушать не удалось.

А вся моя группа вместе со мной вернулась обратно. Больше украинцы в воздух не поднимались…

Продолжение следует....

- Серега, а вон там спарка стоит украинская осталась, она боеспособна?
- Не знаю, хохлы её бросили вместе со всем здесь. Ну… если Су-27 летнопригодные, то и спарка тоже может быть.
- Проверим?
- Попробуй, тебе карты в руки!

Гельд не спеша проследовал к оставшейся брошенной спарке МиГ-а 29-го. Он сразу узнал по окраске эту машину… да и по номеру тоже…
- Сволочь, сколько ж лет назад это было!
Тут он вспомнил всё. Вспомнил, как ещё мальчишкой впервые сел курсантом в этот же самолет в Озерном. Вспомнил полеты на нем…
Ещё четыре МиГ-29 стояли уже разукомплектованные. Да и опасно было на них взлетать – машины были одни из первых серийных, наверняка ресурс уже выработан.
Немного подумав, Гельд достал телефон, и вызвал начальника штаба.
- Капранов! Здравия желаю! Слушай, как нач.штаба, организуй мне сбор всех казаков-летчиков на аэродроме. И руководителя технической службы тоже хотелось бы увидеть…
- Без вопросов! Организуем!
- Добро.

Через час все летчики были уже на аэродроме.
Построились! Так, все ли на месте – спросил Гельд.
- Николай Гнидюк!
- Валентин Елагин!
- Константин Петрик!
- Антон Пашевич.

Это были пилоты МиГ-ов 23. Дальше отозвались пилоты Су-27-х:

- Андрей Ревенко!
- Виктор Кибко!
- Евгений Славский!
- Сергей Антощук!

Вольно, братья казаки. Начнем наш круг? Вопросы есть…

Все казаки, перед тем как встать в круг, по старой традиции, прочли «Отче наш».

- Итак, вопросы такие. Я начну.
- Давай, Гельд.
- Значит. Под нашей ответственностью имеется территория северного Донбасса, в том числе и Луганская область, часть Харьковской области с уходом до Изюма и Лозовой. В нашем распоряжении всего 9-ть самолетов. На днях было сообщение, что будут переброшены 6-ть штурмовиков Су-25, для поддержки наземных войск. В нашем распоряжении из наземной инфрастуктуры имеется аэродром Краматорска, несколько площадок рассредоточения в Александровском районе и пару площадок, в основном бывшей сельхозавиации. Если глубже – то вторым аэродромом является Северодонецк. Наши братья казаки их немного доделали – теперь эти бывшие сельхозполосы можно использовать по прямому назначению для нас. Но! Есть небольшие изменения в нашей тактике. Ради этого я и собрал Вас, чтобы обсудить их.
Вот смотрите – большая территория, равнинная (в целом), пока одиночные, ну максимум групповые наскоки противника можем отбить. Можем дежурства в воздухе выставлять. Но если начнется массированное воздушное нападение, что кстати может произойти в любой момент? Никому не улыбается повторить 22-е июня, я так думаю.
- Батька, какие предложения?
- Предложения, братья казаки, будут такими. Додумались раскурочить вон те, 29-е МиГи. Теперь придется их заново. Не здесь, правда. Ребята из Чугуева согласились их довести до ума. Хлопцы продлят им ресурс, заменят старьё, даже БРЭО новое поставят, а из той спарки сделают красавицу, типа командирского, как у меня.
Переброска будет сегодня вечером, где-то после 22:00, дежурная пара одна в воздухе, вторая на ДЗ. И четыре Су-27-х сегодня будут сопровождать «транспортников», потому что вызваны из тыла Ан-22. Вопросы есть?
- Есть один.
- Давай, Николай!
- Батька, а где будем кадры искать для поставленных в строй самолетов? Да и я уверен что в Краматорске они стоять не будут.
- Верно думаешь, Никола, молодец. Скажу вот что – эти МиГ-и мы стащим в ремонт, а пока будем на них набирать штат пилотов. Чтобы не разучились летать – будем гонять мою машину. Спарку 29-го доработают сразу же, и предоставят её нам. Может кто-то желает пересесть на 29-е?
Никто не сдвинулся с места…
- Благодарю за службу, братья казаки! Да, и ещё рекламная пауза, - сказал радостно и с загадочной улыбкой Гельд, стоя в пол оборота, - Все Су-27 будут изъяты из строевого парка нашей группы. Будете пересаживаться на Су-35БМ, а Ваши Су-шки на Чугуев отправят, дорабатывать…
В строю пилоты кинулись обниматься от радости и кричать «Ура-а!». Можно понять и их радость – машина совершенно новая.

А Гельд ушел облетывать МиГ-29-й.
Свиснув тормозами, подкатил топливозаправщик. Техники осмотрели самолет – он практически исправен. Ничего постороннего обнаружено не было.
Заправщик начал заправку самолета. Глядя на счетчик он отсчитывал:
- Тыща сто, тыща двести, тыща триста, тыща четыреста, тыща пятьсот, тыща шестьсот…
- Тысяча восемсот и хватит!
- Понял, товарищ командир!

Самолет был заправлен, оружие не подвешивалось. Да и незачем – облет техники не требует лишних нагрузок.

- Радио выключено, включаю регистратор.
- Понял!

Гельд и техник самолета начали готовить самолет к запуску.
- Фонарь закрыт, лампа не горит!
- Понял, подтверждаю!
- Приготовиться к запуску!
- Готов!
- Напряжение на борту – 28.
- Понял.
- РУД левого и правого на «малом газе».
- Понял!
- От движков!!!
- Есть от движков!

Переключив тумблера, Гельд начал запускать двигателя.
- Табло «ЗАПУСК – ЛЕВ, ЗАПУСК – ПРАВ» - горит!
- Понял!
- Обороты пошли, набираем. Зависаний оборотов нет.
- Подтверждаю.
- ГИДРО – норма, ТС – норма.
- Понял.
- Клин правого и левого ВП!
- Осевой левый и правый закрыты.
- Показатели температуры и оборотов в норме, выключить АП.
- Аэродромной питание выключено.
- Напряжение – 28, отказ трансформатора не горит.
- Понял.
- РИ исправен, АРК включен.
- Понял.

Совершив все проверки оборудования (не больше минуты по времени), Гельд доложил:
- Тест-контроль прошел!
- Понял!
- Закрылки, носки – выпущены.
- Все выпущены!
- Убраны.
- Все убраны!
- Контроль вход – левый/правый – норма!
- Подтверждаю, оба норма.
- Управление – норма, ГИДРО – норма.
- Понял.
- Проверку закончил, колодки – нафиг, включаю радио.
- Колодки убраны, фалов нет. Конец связи.

Отключившись от технарей, Гельд запросил дежурного на вышке. Дежурный ответил что взлет разрешает, полоса свободная.

Продолжение следует...