Когда порой я на тебя смотрю,
В твои глаза вникая долгим взором:
Таинственным я занят разговором,
Но не с тобой я сердцем говорю.

Я говорю с подругой юных дней;
В твоих чертах ищу черты другие;
В устах живых уста давно немые,
В глазах огонь угаснувших очей.

В конце пути, в далекой стороне,
Под гром пальбы прощались мы впервые
Со всеми, что погибли на войне,
Как с мертвыми прощаются живые.

До той поры в душевной глубине
Мы не прощались так бесповоротно.
Мы были с ними как бы наравне,
И разделял нас только лист учетный.

Мы с ними шли дорогою войны
В едином братстве воинском до срока,
Суровой славой их озарены,
От их судьбы всегда неподалеку.

И только здесь, в особый этот миг,
Исполненный величья и печали,
Мы отделялись навсегда от них:
Нас эти залпы с ними разлучали.

Внушала нам стволов ревущих сталь,
Что нам уже не числиться в потерях.
И, кроясь дымкой, он уходит вдаль,
Заполненный товарищами берег.

И, чуя там сквозь толщу дней и лет,
Как нас уносят этих залпов волны,
Они рукой махнуть не смеют вслед,
Не смеют слова вымолвить. Безмолвны.

Вот так, судьбой своею смущены,
Прощались мы на празднике с друзьями.
И с теми, что в последний день войны
Еще в строю стояли вместе с нами;

И с теми, что ее великий путь
Пройти смогли едва наполовину;
И с теми, чьи могилы где-нибудь
Еще у Волги обтекали глиной;

И с теми, что под самою Москвой
В снегах глубоких заняли постели,
В ее предместьях на передовой
Зимою сорок первого;и с теми,

Что, умирая, даже не могли
Рассчитывать на святость их покоя
Последнего, под холмиком земли,
Насыпанном нечуждою рукою.

Со всеми - пусть не равен их удел,-
Кто перед смертью вышел в генералы,
А кто в сержанты выйти не успел -
Такой был срок ему отпущен малый.

Со всеми, отошедшими от нас,
Причастными одной великой сени
Знамен, склоненных, как велит приказ,-
Со всеми, до единого со всеми.

Простились мы.
И смолкнул гул пальбы,
И время шло. И с той поры над ними
Березы, вербы, клены и дубы
В который раз листву свою сменили.

Но вновь и вновь появится листва,
И наши дети вырастут и внуки,
А гром пальбы в любые торжества
Напомнит нам о той большой разлуке.

И не за тем, что уговор храним,
Что память полагается такая,
И не за тем, нет, не за тем одним,
Что ветры войн шумят не утихая.

И нам уроки мужества даны
В бессмертье тех, что стали горсткой пыли.
Нет, даже если б залпы той войны
Последними на этом свете были,-

Смогли б ли мы, оставив их вдали,
Прожить без них в своем отдельном счастье,
Глазами их не видеть их земли
И слухом их не слышать мир отчасти?

И, жизнь пройдя по выпавшей тропе,
В конце концов у смертного порога,
В себе самих не угадать себе
Их одобренья или их упрека!

Что ж, мы трава? Что ж, и они трава?
Нет. Не избыть нам связи обоюдной.
Не мертвых власть, а власть того родства,
Что даже смерти стало неподсудно.

А.Твардовский , 1948

Не видно средь них командиров,
Навеки замкнуты их рты.
И жалко сквозь клочья мундиров
Железные блещут кресты.

Бредут сквозь донские станицы
Под дьявольский посвист пурги
И прячут угрюмые лица
От русского взгляда враги.

И холод, и жгучие раны
Терзают усталую рать,
И кличут в бреду капитанов,
И маршала просят позвать.

Но смерть в генеральском мундире,
Как маршал пред бывшим полком,
Плывёт перед ними в эфире
На белом коне боевом.

И мстительный ветер Отчизны
Заносит в серебряный прах
Останки покойных дивизий,
Усопших в российских снегах.

И сквозь погребальную мессу,
Под вьюги тоскующий вой,
Рождается новая песня
Над нашей Великой Страной.

А.Вертинский ,Февраль 1943
Шанхай

А потом вдруг поняли. Прозрели.
За голову взялись. Неужели
"Китеж", оживающий без нас...
так-таки Великая? Подите ж...
а она, действительно, как Китеж,
проплывает мимо ваших глаз.

И уже сердец людских мильоны
Ждут её на дальних берегах.
И уже пылают их знамёна
Ей навстречу в поднятых руках.

А она, с улыбкой и приветом
Мир несущая народам и векам,
Вся сияет нестерпимым светом,
Всё ещё невидимая вам!

А.Вертинский ,1943, Шанхай

У вечного блеска святого огня.
У белых теней обелисков.
На сердце срывается быта броня.
Букет крепко пальцами стискан.

И кажется нам, что еще миг назад,
Солдат, что застыл монументом,
Последний в зенитку отправив заряд,
В атаку рванул с пистолетом.

Тюльпаны на мраморе кровью пестрят,
А списки имен все длиннее
Непрожитых жизнь героичных ребят,
Собой заложивших аллеи.

Гуляет по парку народ стар и млад
Под бронзовым взором солдата.
И в шуме аллей слышно: Брест, Сталинград,
Москва, Ленинград, Крым, Карпаты.

И в шепоте том часто слышится боль,
Когда ноют старые раны.
В бреду прошептав свой последний пароль
Уходят от нас ветераны.

Их встретят на небе, кто был им родней
Мелодией старой "Катюши".
И в блеске святом наших вечных огней
Искрятся их вечные души.

Война нас гнула и косила,
Пришёл конец и ей самой.
Четыре года мать без сына,
Бери шинель, пошли домой!

К золе и к пеплу наших улиц
Опять, опять, товарищ мой,
Скворцы пропавшие вернулись,
Бери шинель, пошли домой!

А ты с закрытыми очами
Спишь под фанерною звездой.
Вставай, вставай, однополчанин,
Бери шинель пошли домой!

Что я скажу твоим домашним,
Как встану я перед вдовой?
Неужто клясться днем вчерашним,
Бери шинель пошли домой!

Мы все - войны шальные дети,
И генерал, и рядовой.
Опять весна на белом свете,
Бери шинель, пошли домой!

Б.Окуджава

Муз. В.Левашов

Сзади Нарвские были ворота,
Впереди была только смерть...
Так советская шла пехота
Прямо в желтые жерла «Берт».
Вот о вас и напишут книжки:
«Жизнь свою за други своя»,
Незатейливые парнишки —
Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки,—
Внуки, братики, сыновья!

А.Ахматова ,29 февраля 1944, Ташкент

1

Славно начато славное дело
В грозном грохоте, в снежной пыли,
Где томится пречистое тело
Оскверненной врагами земли.
К нам оттуда родные березы
Тянут ветки и ждут и зовут,
И могучие деды-морозы
С нами сомкнутым строем идут.

2

Вспыхнул над молом первый маяк,
Других маяков предтеча,—
Заплакал и шапку снял моряк,
Что плавал в набитых смертью морях
Вдоль смерти и смерти навстречу.

3

Победа у наших стоит дверей...
Как гостью желанную встретим?
Пусть женщины выше поднимут детей,
Спасенных от тысячи тысяч смертей,—
Так мы долгожданной ответим.

А.Ахматова ,1942-1945

И подушка ее горяча,
И горяч утомительный сон,
И, чернеясь, бегут на плеча
Косы лентой с обеих сторон.

А вчера у окна ввечеру
Долго-долго сидела она
И следила по тучам игру,
Что, скользя, затевала луна.

И чем ярче играла луна,
И чем громче свистал соловей,
Все бледней становилась она,
Сердце билось больней и больней,

Оттого-то на юной груди,
На ланитах так утро горит.
Не буди ж ты ее, не буди...
На заре она сладко так спит
1842

Целый день спят ночные цветы,
Но лишь солнце за рощу зайдет,
Раскрываются тихо листы,
И я слышу, как сердце цветет.

И в больную, усталую грудь
Веет влагой ночной... я дрожу,
Я тебя не встревожу ничуть,
Я тебе ничего не скажу.
1885 г.

Rien ne va, plus rien ne va
Pour vivre comme un homme, un homme droit
Plus rien ne va
Pour vivre comme un homme droit

Dans tous le cabarets sans fond
Où je m'enterre chaque nuit
Je suis l'empereur des bouffons
Le frère de n'importe qui
Je vais vomir mon repentir
Au pied des tabernacles
Mais comment prier dans la fumée
De l'encens des diacres

Et comme un vieux loup dans les bois
En fuyant le pire
Je suis resté tout seul avec moi
Près des montagnes où l'on respire
C'est là, que je voulais trouver
Un air nouveau sur un sommet plus haut… Mais,
Qui reconnaît de loin
Un vraix sapin d'un faux sapin?

Rien ne va, plus rien ne va
Pour vivre comme un homme, un homme droit
Plus rien ne va
Pour vivre comme un homme droit

Loin de tout manège je suis ma vie
En laissant ma trace dans la neige
Pour qu'll me retrouve l'ami qui me suit
Loin de tout cortège
Ah, venez, levez-vous, venez par ici
devant et derrière
Nous n'avons que faux amis,
Faux amours, faux frères

Vois-tu les sorcières ici ou là
Dans la forêt qui bouge
Vois-tu le bourreau tout là-bas
Avec son habit rouge
Plus rien ne va ici déjà
Sur nos chemins de terre
Mais j'ai bien peur que l'au-delà
Ressemble à un enfer

Rien ne va, plus rien ne va
Pour vivre comme un homme, un homme droit
Plus rien ne va
Pour vivre comme un homme droit